Борис Годунов

Концерт «Борис Годунов»

Это прошедший концерт.

Возрастная категория 12+
Премьера состоялась 29 сентября 2012 года
Продолжительность спектакля 2 часа 15 минут (исполняется без антрактов)
Опера «Борис Годунов» в постановке Александра Тителя – лауреат Свердловского областного конкурса театральных работ «Браво!» - 2012 в номинациях «лучший спектакль» и «лучшая работа режиссера».
Спектакль «Борис Годунов» – участник фестиваля «Золотая Маска» - 2014 / номинации: «лучший оперный спектакль», «лучшая работа дирижера в опере» – Михаэль Гюттлер, «лучшая работа режиссера в опере» – Александр Титель, «лучшая работа художника в музыкальном театре» – Владимир Арефьев, «лучшая мужская роль в опере» – Алексей Тихомиров.
«Это опера о кризисе»
Александр Титель о новой постановке на сцене Екатеринбургского театра оперы и балета:
«Борис Годунов» — произведение по-прежнему нас волнующее, заставляющее переживать, размышлять. Опера о кризисе — и это заложено в самом сюжете. Речь идет о кризисе во взаимоотношениях власти и народа, спровоцированном сменой династии — в результате народ перестает доверять власти и уважать ее. Я бы хотел, чтобы герои нашего спектакля были узнаваемыми, чтобы перед зрительным залом развернулась живая история. Не ограниченная какими-то временными рамками, рассказывающая не только о том Борисе Годунове, который был, но и о том Борисе Годунове, который будет.
Это такая антиутопия. Здесь нет конкретного времени — это гипотетическое будущее, которое может произойти при определенном развитии обстоятельств.
Сооружение, которое вы увидите на сцене, в природе не существует — это придуманный художественный объект. Черты подобной архитектуры можно встретить в старинных храмах, крепостях, а можно и в современном промышленном дизайне. У нас часто бывало, что из церкви делали склад, а из детского сада — магазин. Одним словом, это такое сооружение, вызывающее ассоциации, связанные и с прошлым, и с настоящим, а может быть, и с будущим.
Герои оперы — вечно живые, все время изменяющиеся, а раз так — нужно на сцене как-то соответствовать тому, что происходит в мире, в нашей жизни. Сегодня мне тяжело представить себе людей в шубах и шапках, которые переходят из Успенского собора в Архангельский и обратно в Успенский, и весь пафос гениальной оперы уходит в это хождение и трясение бородами. Для меня это бутафория, вранье. Есть и другой вариант «прятанья» — надеть всем джинсы, вручить по ноутбуку и сделать некий срез жизни — газету, «Евроньюс». Мне это тоже кажется неубедительным. «Борис Годунов» — это не однодневка, это глубинная, сущностная вещь, в которой есть много темных и таинственных мест, которые, как мне кажется, и должны там оставаться. Как в трагедии Шекспира: «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам» Но какие-то важные, сущностные моменты нашего менталитета, взаимоотношений друг с другом, взрослых с детьми, власти с народом, на протяжении всей российской истории остаются животрепещущими темами.
При подготовке спектакля у меня не было задачи эпатировать. Вполне возможно, что в ходе сочинения спектакля и в процессе репетиций появились какие-то эпизоды, которые могут быть трактованы как эпатаж. Но они были рождены попыткой сделать максимально сильным художественное впечатление, дойти до главного в поисках смысла.
Владимир Арефьев, художник-постановщик:
Нами двигало искреннее желание прочувствовать гений Пушкина и гений Мусоргского. Поэт и композитор создавали свои произведения в соответствии с жанровыми и стилевыми особенностями своего времени, но выяснилось, что по чувствам, эмоциям, ощущениям, по настроениям «Борис Годунов» перешагнул все границы. И это действительно гениально — это трогает и завораживает. Более того, актуальна сама история. И, хотим мы или не хотим, но это история нашего государства, наша с вами история, и страшный период смуты, о котором рассказывает опера, вовсе не какая-то мифология, а самая настоящая реальность – то, что было. И у Пушкина, и у Мусоргского это написано проникновенно – в этом есть такой жуткий нерв. И нам показалось, что если мы облачим действие в какие-то пристойные исторические формы – то можем потерять этот нерв и напряжение, которые существуют в этом произведении. Нас это по-настоящему болезненно трогает, не дай Бог когда-нибудь всему этому повториться. И ведь должна же быть какая-то ответственность – вот мы и представили себе такую антиутопию и попытались подойти максимально близко к границам этого возможного состояния – может быть, чтобы почувствовать, насколько это опасно, и предостеречь.
Нам показалось удачным соединение геометрической формы – цилиндрического многогранника, представляющего собой промышленный формат резервуара (надеюсь, это будет читаться), и формы архитектурной – крепостной, церковной, которая несет в себе и следы времени. Здесь есть определенная абстрактность – в резервуарах не бывает стольких входов и выходов, но и архитектурный объект не бывает железным с ржавчиной, явно выраженной «траченностью» – свидетельством неизбежного, при отсутствии усилий по его сохранению, разрушения когда-то единого, цельного.
Спектакль – это процесс, действие развивается от начала до конца, и если все сделано так, как надо – с определенного момента оно непременно начнет восприниматься. И не нужно, чтобы все было понятно с самого начала – тогда вы не сможете в это эмоционально погрузиться и в этом существовать. Во время спектакля важно открытое восприятие – ловите ощущения и тогда произойдет эмоциональное воздействие. Пусть возникнут необъяснимые чувства – это прекрасно! А если вы идете в театр с заранее сформированным взглядом – вам ожидает скучный и неинтересный вечер.
Спектакль единый, цельный, страшный, совершенный во всех компонентах – от главного героя до звучания оркестра, хора, до последнего статиста. Это «другой Мусоргский» – тот самый, бесстрашно предложивший Мариинке оперу без лирики, но сгущенную до предгрозового состояния. Мусоргский отринутый, впоследствии разбавленный сиропом и в таком состоянии дошедший до наших дней. Спектакль похож на древнюю живопись, очищенную от позднейших наслоений и дорисовок – первозданную, поражающую дикой, бунтующей, дисгармоничной, сверлящей сердце силой. Газеты интриговали ОМОНом на оперной сцене. Спектакль оказался выше мелких злободневных аллюзий. По антуражу его скорее можно сравнить с созданием Оруэлла, универсальным для любого безвременья.
Валерий Кичин, «Российская газета»
Есть великие театральные произведения, сценическая история которых становится едва ли не врагом первоисточника. Гениальный «Борис Годунов» Мусоргского давно завален и задушен бесчисленными, но, по сути, однотипными интерпретациями. В них стереотипные образы соборов, икон и богатых боярских костюмов, с одной стороны, и сирых, обездоленных простолюдинов, с другой, мешают восприятию музыкальной прозы Мусоргского и делают неразличимой его беспощадно-правдивую мысль о трагическом родстве и вине отчужденных друг от друга власти и народа.
Эстетика спектакля Тителя–Арефьева – это минимализм, суровая сдержанность и аскетичность средств. Рельефны, графичны действенные и визуальные линии спектакля. А колорит восходит не к Головину или Глазунову, а к благородной (скромность и глубина!) «бедности» новгородских фресок Феофана Грека. Сусальное золото и сахарный сироп не нужны в истории бедных во всех смыслах людей, нации, страны, ее лидера. Бедных не только и не столько по результату их деяний, вызывающему жалость наряду с ужасом и отчаянием (крушение социального порядка и мира, катастрофа страны и ее руководителя), но по самому существу исходных оснований, этот результат предопределяющих.
Очень важно, что сценическому колориту конгениальна интерпретация музыки дирижером Михаэлем Гюттлером. Его оркестр так же сдержан и сосредоточен, графически четок и благородно «монохромен».
Сценический мир нового екатеринбургского «Бориса» современен без буквальной «актуализации» людей и обстоятельств. Он умело и точно балансирует между прошлым и настоящим, между сейчас и всегда, между внешней (предметной) исторической достоверностью (вещная среда, костюмы, матрицы социального поведения) и глубинной философской истиной.
Лев Закс, газета «Уральский рабочий»
Вообще о постановке «Бориса Годунова» в Екатеринбургской опере говорить трудно. Дело не в том, что в ней задействованы какие-то режиссерские инновации, которыми любит попотчевать зрителя иной неглубокий автор, скрывающий свое верхоглядство. Вовсе нет! Дело в том, что постановка Тителя с неизбежностью выводит зрителя за пределы сцены…
Спектакль Тителя о нас не вчера и не сегодня, а о нас – всегда.





Нравится
Твитнуть
Поделиться
Класс!

Театральное представление «Борис Годунов» прошло в Театр Оперы и Балета 25 апреля 2017 года.