Ленинградская симфония. Барышня и хулиган

Возврат билетов в Мариинский театр, Концертный зал Мариинского театра и Мариинский театр Новая сцена не осуществляется. Осуществление возврата билетов невозможно по техническим причинам.
Каждому зрителю необходимо приобретать билет! Посещение спектаклей и концертов детям до 5 лет нежелательно.
Внимание! Билеты продаются для российских граждан. Для иностранных граждан действуют иные тарифы.

одноактные балеты

Девушка – Екатерина Осмолкина
Юноша – Максим Зюзин
Предатель – Даниил Лопатин

К началу 1960-х годов за Седьмой симфонией Шостаковича стояла широко разработанная мифология: начало работы над ней в бомбардируемом Ленинграде, доставка партитуры самолетом в осажденный город (см. у Ахматовой в «Поэме без героя»), прямая трансляция на передовую из блокадного города в день его предполагаемого взятия и так далее. Сам автор – живой и активно действующий – сделался отчасти мифологическим персонажем. В игровой ленте Захара Аграненко «Ленинградская симфония», вышедшей на экраны в 1958-м и посвященной как раз ленинградской премьере сочинения, Шостакович оказывался единственным персонажем под реальной фамилией – и в кадре не появлялся, оставаясь сверхгероем мифа. Все это важно знать, чтобы оценить груз, который принимал на себя хореограф Игорь Бельский, приступая к постановке балета на музыку первой части симфонии.
На премьере балет назывался «Седьмая симфония» – заголовок сухо жанровый, стерильный. Возможно, так Бельский пытался дистанцироваться от тяжкого, обязывающего мифа этого сочинения: Седьмых симфоний много, «Ленинградская» только одна. Хореограф прежде всего решал две формальные задачи. Во-первых, создание абстрактно-метафорической, чисто танцевальной системы – в противовес «реалистической», любившей длинные титулы, бутафорию и антикварную мебель, но почти не танцевавшей хореодраме 1930–1950-х. Во-вторых, построение танцевальной структуры, аналогичной структуре музыкальной, что впоследствии было обозначено термином «хореографический симфонизм».
Решить эти задачи Бельский ранее пытался в трехактном балете «Берег надежды» (1959). В 25-минутной «Седьмой симфонии» принцип был доведен до абсолюта. Герои балета – Юноша, Девушка, Предатель. Силы зла представляют условные Варвары, об их родословной говорят лишь некоторые жесты да коричневый цвет комбинезонов. На конкретное место действия намекает силуэт башни со шпилем, данный в несколько штрихов на белом заднике-экране. Сцена вообще пуста, только емкие задники-плакаты сменяют друг друга: балет оформил не маститый сценограф, а график-плакатист Михаил Гордон. Никаких разрушенных ленинградских фасадов, противотанковых ежей, бутафорского оружия, свастик и реальной униформы, как это могло быть в балете на тему блокады еще лет десять тому назад.
Балет готовили «вне плана», в нерабочее время, под магнитофонную запись (что тогда было внове). «Седьмая симфония» – вместе с «Каменным цветком» Григоровича – вывела на сцену поколение молодых артистов, с именами которых сегодня ассоциируется эпоха оттепели. Ее, балетной оттепели, символом стал именно прыжок-взлет Юрия Соловьева в партии Юноши, прыжок «космического Юрия», как потом стали называть танцовщика (даром что премьера балета Бельского состоялась через два дня после полета Гагарина).
В партии Юноши также выступали Анатолий Нисневич, Олег Соколов, Александр Грибов; их Девушками были Алла Сизова, Калерия Федичева, Габриэла Комлева, Наталья Макарова.
Начиная с шестого представления (6 июня 1962 года) балет назывался «Ленинградская симфония». Получившую зрительский успех и партийное одобрение постановку растиражировали в театрах Советского Союза. На родной сцене спектакль возобновили в 1991-м и реконструировали в 2001-м. По традиции его исполняют дважды в сезон, в самые важные для петербуржцев даты: День снятия блокады и День Победы.
«Ленинградскую симфонию» Бельского почти сразу назвали поворотным пунктом в истории советского балета и прямой наследницей «Величия мироздания» – легендарного спектакля Федора Лопухова на музыку Четвертой симфонии Бетховена, прошедшего единственный раз в 1923 году при полном недоумении наблюдателей. Идею балета-симфонии Бельский позже развернул в огромное полотно «Одиннадцатая симфония» на музыку одноименного опуса Шостаковича, уже на сцене Ленинградского Малого оперного театра (1966). Опыт оказался не столь удачным, к постановке симфоний Бельский больше не возвращался, однако хореографический симфонизм как структурная модель и как художественная идеология надолго стал idée fixe теоретиков советского балета.
Богдан Королёк